![[personal profile]](https://www.dreamwidth.org/img/silk/identity/user.png){kind=small}
pavel_syutkin) wrote2019-04-26 12:09 pm
Добрым русским словом
Приближающиеся майские праздники - это еще и память о войне. И очень важно, чтобы сквозь тонны фальшивого пафоса пробивались реальные воспоминания о той поре. А не всякая политически правильная, «причесанная» история, которая никаких приличных слов уже не вызывает.
Не о пируэтах истребителей и гениальных сталинских замыслах надо говорить. А о голоде, крови и лишениях обычных людей. Может быть, после этого станет меньше идиотов, которые мечтают что-то там «перепоказать» и «переповторить». Так что этот предупреждающий плакат был вполне уместен.
Он висит прямо над столом в студии радио «Серебряный дождь», где вчера мы с ведущим Алексеем Ковальковым обсуждали «кухню войны». Кухню – в широком смысле слова. Не только еду, но и жизнь.
Радио ценно еще и тем, что дает мгновенную связь со слушателем. Звонки в эфир – очень ценный канал связи. И во время передачи немало было важных хотя и грустных моментов.
Задали мне вопрос: правда ли, что даже в блокадном Ленинграде были спецстоловые для начальников? А что тут скажешь? Можно верить или не верить Гранину с его воспоминаниями. Но я ответил проще:
- Советское начальство всегда и везде находило для себя возможность питаться и жить лучше. Даже «кумир» коммунистов Сергей Киров – этот скромнейший и достойнейший человек – не брезговал жить в пятикомнатной барской квартире с американским холодильником забитым мясом, рыбой, колбасами. С целой «холодной» комнатой при кухне с припасами. Это при том, что с 1929 года в Ленинграде карточки на все базовые продукты питания.
Этим своим привычкам советская номенклатура не изменяла даже в самые страшные времена голода в Поволжье и «голодомора» в Украине. А теперь задайте себе вопрос. Что собственно такого могло измениться в этом отношении к людям во время войны? – Правильно. Никаких мотивов считать, что товарищ Жданов как-то изменил свой быт у нас нет. А Гранину, конечно, можно и не верить.
Поговорили и о наших ветеранах:
- Дело было в конце 80-х, - рассказывал один из слушателей, дозвонившихся в эфир. – Мой дед прошедший войну, был уже очень плох, болел. И вот как-то, видимо почувствовав неизбежное, попросил нас об одном удовольствии. «Помню как-то ел я красную икру», - Давно было, а вспомнилось старику. – «Вот бы еще ложечку перед смертью…»
Надо ли говорить, что родные подняли на ноги всех знакомых в этом Липецке (или Воронеже – не помню). Несколько дней безуспешных поисков. И все-таки успели. Через «десятые руки» вышли на обкомовскую столовую, выпросили баночку, накормили.
Так что о ветеранах у нас заботились всегда. Но если серьезно, в этой теме хотелось бы разобраться. Поскольку мнений и воспоминаний много, и они противоречивы.
Насколько я знаю, никаких особых льгот ветераны после самой войны не имели. Все «плюшки» в СССР были ведомственные и административные. То есть, работаешь ты на железной дороге, — отовариваешься в соответствующих ОРСАХ. Где и продуктов больше и качество лучше, чем в обычных городских магазинах. А инвалид ты или нет, тогда было не принципиально.
Впрочем, кто-то вспоминает, что были доплаты за ордена. За орден Ленина или Красного знамени полагалась какая-то прибавка. Так ли это? Или может быть, только для военных? – Расскажите, кто помнит.
А сама система обслуживания ветеранов, насколько я понимаю, возникла уже в 1970-е годы. Тогда появились магазины «Ветеран», продуктовые заказы для них к праздникам. Очередь на мебельную стенку или автомобиль для них стала на несколько лет короче, чем для обычных людей.
В общем, любопытная тема, которую интересно сравнить с сегодняшним положением. И по мере сил при этом избежать указанных в первом фото слов.
no subject
no subject
no subject
А русский язык богат, да. Но иногда чересчур многословен. Когда много слов и обтекаемых формулировок, теряется экспрессия.
А это еще в школе проходят. Н.В. Гоголь, ""Мертвые души"
...Выражается сильно российский народ! и если наградит кого словцом, то пойдет оно ему в род и потомство, утащит он его с собою и на службу, и в отставку, и в Петербург, и на край света. И как уж потом ни хитри и ни облагораживай свое прозвище, хоть заставь пишущих людишек выводить его за наемную плату от древнекняжеского рода, ничто не поможет: каркнет само за себя прозвище во всё свое воронье горло и скажет ясно, откуда вылетела птица. Произнесенное метко, всё равно что писанное, не вырубливается топором. А уж куды бывает метко всё то, что вышло из глубины Руси, где нет ни немецких, ни чухонских, ни всяких иных племен, а всё сам‑самородок, живой и бойкой русской ум, что не лезет за словом в карман, не высиживает его, как наседка цыплят, а влепливает сразу, как пашпорт на вечную носку, и нечего прибавлять уже потом, какой у тебя нос или губы – одной чертой обрисован ты с ног до головы!
no subject
Такое впечатление, что сейчас на мат вся страна стала переходить.
no subject
no subject
no subject
no subject
no subject