О любви к отеческим потрохам

[pavel_syutkin]

«Люблю русские столы, ибо кажется мне, что у немцев для русских желудков оные голодноваты». 

«Люблю по-русски ужинать, ибо не верю, чтоб испортился от того желудок, а полагаю, что те, которые не ужинают, стараются больше сберечь денег, нежели их здоровье. Щи, потрох, селянка, рубцы, говядина, дворовые птицы и прочие русские кушанья чрезвычайно мне приятны, а супов, фрикасеев, рагу, дичи, биркесов, клюквы со сметаной, сыру с червями и прочих иностранных поваренных выдумок хотя бы для меня и на свете не было, ибо кажется мне, что многие из них выдуманы не для вкусу, а только для того, чтобы чем-нибудь (хотя худым) набить свой желудок и сберечь хорошие припасы для продажи и скопления денег».

Не правда ли, этот текст великого русского историка XIX века Ивана Забелина вызывает сегодня странные ощущения. С одной стороны, понятна любовь с русской кухне и нашему столу. Они и для нас – символ самого доброго и близкого. С другой, эпитеты в отношении иностранцев уж больно напоминают сегодняшних фриков вроде Дугина или Шевченко, у которых в Европе – одни гадости, прости господи. 

Просто осознание значения нашей культуры прошло у нас много этапов. И если во времена этой работы Ивана Забелина (1870-е гг) такое противостояние было, может быть, и разумным. То сегодня, спустя полтора века, порождает некоторую улыбку. Взрослеть надо, товарищи. И доказывать величие своих традиций не за счет унижения (ну, кого это может унизить) чужой культуры. А в результате улучшения жизни и того самого питания своих собственных граждан. А с этим пока как-то не очень. Где там, говорите, «щи, потрох, селянка, рубцы, говядина, дворовые птицы»?

И да, кстати. Любовь к не самому здоровому (как и сам понимал Забелин) русскому столу не помешала ему прожить до 88 лет.  

Первое фото — картина Ольги Оснач «Ужин с запеченным окороком»

Comments

[d0ct0rlecter.livejournal.com]

Мне лягушку хоть сахаром облепи, не возьму ее в рот, и устрицы тоже не возьму: я знаю, на что устрица похожа. Возьмите барана, – продолжал он, обращаясь к Чичикову, – это бараний бок с кашей! Это не те фрикасе, что делаются на барских кухнях из баранины, какая суток по четыре на рынке валяется! Это все выдумали доктора немцы да французы, я бы их перевешал за это! Выдумали диету, лечить голодом! Что у них немецкая жидкостная натура, так они воображают, что и с русским желудком сладят! Нет, это все не то, это всё выдумки, это всё… – Здесь Собакевич даже сердито покачал головою. – Толкуют: просвещенье, просвещенье, а это просвещенье – фук! Сказал бы и другое слово, да вот только что за столом неприлично. У меня не так. У меня когда свинина – всю свинью давай на стол, баранина – всего барана тащи, гусь – всего гуся! Лучше я съем двух блюд, да съем в меру, как душа требует. – Собакевич подтвердил это делом: он опрокинул половину бараньего бока к себе на тарелку, съел все, обгрыз, обсосал до последней косточки.

[p-syutkin.livejournal.com]

Антон Павлович в этой теме тоже отметился:

«Какая гадость, — шепчу я, — какая гадость!
Так вот что значит устрицы! Я воображаю себе животное, похожее на лягушку. Лягушка сидит в раковине, глядит оттуда большими блестящими глазами и играет своими отвратительными челюстями. Я представляю себе, как приносят с рынка это животное в раковине, с клешнями, блестящими глазами и со склизкой кожей... Дети все прячутся, а кухарка, брезгливо морщась, берет животное за клешню, кладет его на тарелку и несет в столовую. Взрослые берут его и едят... едят живьем, с глазами, с зубами, с лапками! А оно пищит и старается укусить за губу...»

[d0ct0rlecter.livejournal.com]

Круто!
И, простите за оффтоп, но я чёт в последнее время что бы ни происходило в России и вокруг России, ловлю себя на мысли, что я все это уже читал у кого-то из классиков.
Это постмодернизм?