Без доклада рыбу не ловить
Feb. 15th, 2017 12:04 pm![[personal profile]](https://www.dreamwidth.org/img/silk/identity/user.png){kind=small}
pavel_syutkinРыба в Суздале – непростая тема. То есть, понятно, саму рыбу ловят. Но вот заметной кулинарной особенностью она не стала. Попробуем разобраться, почему.
Начнем с очевидного – географии. «По положению места, - отмечает в конце XVIII века ключарь Суздальского Рождественского собора Анания Федоров, - той град имеется построенный на месте красном, ни весьма гористом, ниже паки доловатом и мокром, но несколько хотя местами и долины имущее, но сухое и приятное, к плодоношению всякому удобное, не токмо овощия, но и древес садовных множество плодящее»[1].
Через весь Суздаль протекает река Каменка «не весьма велика», и не судоходна сегодня. Истоки ее примерно в 10 верстах на запад близ села Целагина (ныне Новокаменское). Собирая множество ручейков и просто дождевых вод, она подходит к Суздалю с запада и пересекает весь город. Хотя правильнее было бы сказать, что это город построен вокруг нее на возвышенности и другом низменном берегу. Через три версты после Суздаля Каменка впадает в реку Нерль. А дальше – Клязьма, Ока и Волга.
Река Каменка зимой
Были раньше в Суздале и притоки Каменки – речки Мжара и Гремячка. Да только за прошедшие века совсем исчезли они под застройкой и полями. И если Мжара исчезла без следа, то Гремячка отдала свое название одноименным улице и переулку, где она раньше протекала.
Что же касается интересующей нас рыбы, то ею местные речки изобиловали. Тот же Анания Федоров пишет, что еще 300 лет назад
За рекой Нерлью были свои «рыбные места». Зарецкая десятина славилась своими промыслами. В ней «многие болота, реки и речки малыя и большие весьма рыбныя имеются, и рыба вкусна и сладка».
Более серьезной рыбы в этих местах не ловилось. Хотя стерлядь и случалась в те времена даже в Клязьме, протекающей по юго-востоку Владимирской губернии. Понятно, купцы привозили из не так уж и далеко протекающей Волги осетров, белуг и севрюг. Но это ж не повседневная кухня для народа. Которая складывалась столетиями.
Находящаяся в 150 верстах от Суздаля Решма – одно из стариннейших сел Верхневолжья – также имела рыбную репутацию. История села теряется в веках. Однако уже в XVI столетии Решма – крупная торговая слобода. Издавна, едва Волга освобождалась из-подо льда, купцы устремлялись по ней со своими товарами. Местная ярмарка носила название Макарьевская – по имени обители, находившейся близ большого торгового села. Как отмечают хроники, «та слобода в рыбных ловлях немалое имеет достоинство, понеже по Волге те места к рыбной ловле имеются способны, и кроме своего довольства во многие города рыбу отпускают, како то в Суждаль, Кострому, Юрьевец, Кинешму и протчие, а наипаче то лов бывает белым рыбицам, стерлядям, осетрам и севрюгам»[2].
Но и ближе к Суздалю встречались «заповедные» места для рыбаков. Всего в верстах пятидесяти существовало село под названием Клязьмински городок. Оно и сегодня существует в Ковровском районе Владимирской области. А в XVIII веке оно было
Однако, рыбная история Суздаля началась задолго до этого. О ее ранних веках мы можем только догадываться, поскольку письменных источников (рассказывающих об этом) не осталось.
Мы не раз встречали в русских литературных памятниках и исследованиях наших историков сведения об изобилии рыбы на Руси. По сути Владимиро-Суздальская земля в домонгольский период – это относительный оазис продовольственного благополучия. Но все меняется. Кризис XIII века (а именно такое понятие существует в исторической науке) – похолодание, истощение прежних промыслов зверя, упадок транзитных торговых путей – имел весьма неоднозначные последствия. Наряду с монгольским игом он в чем-то послужил катализатором развития, а в каких-то аспектах – затормозил его на столетия. Впрочем, и в XIV–XV веках положение большинства населения не сильно изменилось.
Установленный монголами размер дани плавно перешел к местным князьям. Начавшаяся централизация власти также не облегчила положение крестьянина. Постепенно растет население, увеличиваются города, прирастает количество людей, не занятых в сельском хозяйстве. В этой связи многочисленные цитаты из Герберштейна о том, как на Руси можно было руками ловить зайцев и лебедей, а рыбу просто черпать ведром, – невольное преувеличение, отголоски давнего прошлого. Как справедливо отмечает русский историк А. Терещенко, «всего этого было вдоволь и дешево еще в конце XV века». «Сказания иностранных писателей XV–XVII веков о богатстве и изобилии России… оправдываются ныне только в отдаленных краях нашего отечества»[3].
Что касается рыбного дела, то его в Суздале очень успешно подминают под себя монастыри. Город издавна славился ими. В 1352 году заложен Спасо-Преображенский монастырь (позднее ставший Спасо-Евфимиевским). Чуть позже в 1364 году основан Покровский женский монастырь – место пострижения в монахини многих царских жен и дочерей. Невольной обитательницей монастыря была дочь Ивана III Александра, жена Ивана Грозного Анна Васильчикова, царевна Анастасия и десятки других аристократических особ.
Покровский монастырь сегодня
Содержание столь огромного хозяйства требовало расходов, которые покрывались в том числе и за счет контроля над местными промыслами. А уж рыбная ловля была удобна для этого. Для Великого князя Московского пожаловать монастырю рыбные промыслы в реке – тоже такая, не сильно обременительная вещь. Довезти эту рыбу до Москвы большую часть года все равно невозможно. Так пусть хоть для «богоугодного дела» послужит.
Вот так и отписывались монастырям целые участки рек и озер для прокорма. Иван III в 1484 году отписал Спасо-Евфимиевскому монастырю рыбные угодья на реке Каменке[4].
За «несанкционированный монастырем» лов рыбы любому крестьянину грозил неимоверный для него штраф в 2 рубля.
Впрочем, рыбный аппетиты города распространялись гораздо дальше. Так, сын Ивана Грозного Федор Иоаннович в конце XVI века пожаловал суздальскому Спасо-Евфимиевскому девичьему монастырю рыбные угодья аж на Белоозере, в селе Ухтомы. Сегодня по трассе между ними и Суздалем почти 570 километров. Страшно подумать, сколько это было верст в XVI веке на гужевом транспорте, да теми еще дорогами.
Между тем, позднее в 1606 году вопрос этот неожиданно стал актуальным. Пользуясь неразберихой в связи со сменой правителей и Смутным временем, дьяки схитрили. И оказалось, что царская грамота «не переписана» (не подтверждена) новым государем Василием Ивановичем Шуйским. Пришлось монахам прибегать к долгой переписке с Москвой:
«1606 г. 31 Августа. Подтвердительная жалованная грамота Покровскому Суздальскому монастырю на рыбныя ловли на Белоозере.
Се яз царь и в. к. Василий Иванович в. р. пожаловал есми Покровскаго девича монастыря что в Суздале игуменью Ольгу с сестрами или по ней в том монастыре иная игуменья будет. Били нам челом, а сказали в прошлом де в 93-м году дана им блаженные памяти государя ц. и в. к. Федора Ивановича в. р. грамота на Велоозеро на рыбную ловлю за приписью дьяка Семейки Омельянова, а (на) наше де царьское имя та жаловальная грамота не переписана, и нам бы их пожаловати велети (ту жа)ловальную грамоту переписати на наше царьское имя. А в прежней их жаловальной грамоте написано: (Пре)чистые дей обители жалованья блаженные памяти государя ц. и в. к. Ивана Васильевича в. р. в Белоозерском уезде селцо Ухтома з деревнями дано для рыбные ловли на монастырской обиход, и в Веле де озере им рыбы ловити не дадут, и государь [13] ц. и в. к. Федор Иванович в. р. пожаловал их велел им в Белеозере на монастырской обиход одним неводом зимою и летом ловити рыбу безоброчно, а иными неводы безоброчно рыбы не ловили, а буде похотят иными неводы и лотками на Белеозере рыбу ловити, и на них с прибылых неводов и с лоток оброк имати по указу Дана грамота на Москве лета 7114-го августа в 31 день»[5].
Наступившие новые времена Петровской эры не принесли особого изменения в рыбную сферу города. По-прежнему, монастыри контролируют промысел. Но вот только обратим внимание на одну деталь. Она о том, что разнообразие этого промысла в Суздале как-то сокращается. И для московских почетных гостей проще становится привезти рыбу с собой. Инокиня Елена – это такой псевдоним царицы Евдокии Федоровны (ур.Лопухиной, 1669-1731) – неудачной жены Петра I. «И была принцесса лицом изрядная, токмо ума посреднего и нравом не сходная к своему супругу, отчего всё счастие своё потеряла и весь род свой сгубила… Правда, сначала любовь между ими, царём Петром и супругою его, была изрядная, но продолжалася разве токмо год. Но потом пресеклась; к тому же царица Наталья Кирилловна невестку свою возненавидела и желала больше видеть с мужем её в несогласии, нежели в любви. И так дошло до конца такого, что от сего супружества последовали в государстве Российском великие дела, которы были уже явны на весь свет…»[6]
23 сентября 1698 года Лопухину отправили в Суздальско-Покровский монастырь (традиционное место ссылки цариц), где она была пострижена под именем Елены. Архимандрит обители не согласился постричь её, за что был взят под стражу. В Манифесте, позже изданном в связи с «делом царевича Алексея», Пётр I сформулировал обвинения против бывшей царицы — «…за некоторые её противности и подозрения». Полагаем, что 99% российских жен даже сегодня на основании этих мужниных обвинений могли бы быть сосланы в монастырь. Впрочем, как говорится, еще не вечер. И потребность в росте монастырского населения в свете решений партии и правительства все возрастает.
Так вот, в показаниях игумена Симона о приездах инокини Елены в монастырь содержатся любопытные детали. Оказывается, уже в конце XVII века москвичи предпочитают привозить в Суздаль свою рыбу[7]:
Не показатель ли это того, что качество суздальской «рыбной продукции» к тому времени несколько упало? И не подходило даже под стандарты «уволенной» царицы?
Но, как модно сейчас говорить, «не все так однозначно». Михаил Семевский оставил в 1860 году подробнейшее описание суздальского Спасо-Евфимиевского монастыря. Именно ему принадлежит этот фрагмент[8] о монастырской кухне, который цитировался даже в XX веке коммунистическими авторами. Они приводили эту цитату в качестве подтверждения того, как «паразитировали на народном труде церковники».
Что тут сказать? Обмана здесь никакого нет. Все так и было. Просто нужно понимать, что это не повседневная кухня монастыря. А то, что делалась специально для именитых гостей из Москвы. Так что апологетам социализма здесь не на чем особо «топтаться». Именно так же в каком-нибудь Челябинске, Владимире или Херсоне принимали бы генерального секретаря ЦК КПСС. Кормя его осетрами, когда народ давился в очереди за копеечной колбасой. В этом смысле наша история вполне себе ходит по кругу.
Но проходит лет сто пятьдесят, и что же мы видим? Былая рыбная слава Суздаля постепенно «сходит на нет». Где они те осетры и стерляди? И даже приличная уха уже не так популярна среди горожан. Тот же Михаил Семевский с грустью приводит свой разговор с привратником Покровского монастыря в 1860-м году:
Надо ли говорить, что в последующее столетие ничего к лучшему не изменилось. Советский период, хоть и отменил все эти монастырские привилегии (вместе с монастырями), количество рыбы не увеличил. А строительство каскадов гидроэлектростанций на Волге при Хрущеве сделало осетровых в Клязьме и Оке ностальгическим воспоминанием.
Вот и попробуем разобраться почему рыба в Суздале (как и во многих городах Центральной России) не превратилась в местный специалитет. На мой взгляд, здесь несколько причин:
- Оскудение существенных для раннего Средневековья рыбных ресурсов Владимиро-Суздальской земли в связи с ростом населения в XIII-XV веках.
- Превращение рыбы в товар, поставляемый для нужд Москвы, что неминуемо сокращало его потребление «на месте». Учитывая, что рыба всегда имела вторичный характер в иерархии местных кулинарных ценностей, это способствовало ее «вымыванию» из местной кухни.
- Ограничение вылова рыбы в результате монастырского (как в Суздале) или вообще помещичьего землевладения. Население могло заниматься рыбной ловлей лишь в «согласованных» с хозяином рамках, т.е. отдавать ему часть улова, платить пошлину. Штрафные санкции за незаконный лов рыбы были настолько чрезмерными, что приводили к закабалению нарушителя.
- В результате рыба на столе претерпела любопытную трансформацию. Простая рыба (окунь, карась) стала неинтересна для «парадной» кухни. То есть для ее основных «законных» потребителей. А более деликатесная осетрина, белуга, севрюга были не местными, а привозимыми с Волги. Таким образом, барская, монастырская кухни ушли в сторону привозной рыбы. А местная традиционная кухня, будучи постоянно ограниченной в рыбной ловле, просто переключилась на другие продукты.
Начнем с очевидного – географии. «По положению места, - отмечает в конце XVIII века ключарь Суздальского Рождественского собора Анания Федоров, - той град имеется построенный на месте красном, ни весьма гористом, ниже паки доловатом и мокром, но несколько хотя местами и долины имущее, но сухое и приятное, к плодоношению всякому удобное, не токмо овощия, но и древес садовных множество плодящее»[1].
Через весь Суздаль протекает река Каменка «не весьма велика», и не судоходна сегодня. Истоки ее примерно в 10 верстах на запад близ села Целагина (ныне Новокаменское). Собирая множество ручейков и просто дождевых вод, она подходит к Суздалю с запада и пересекает весь город. Хотя правильнее было бы сказать, что это город построен вокруг нее на возвышенности и другом низменном берегу. Через три версты после Суздаля Каменка впадает в реку Нерль. А дальше – Клязьма, Ока и Волга.
Река Каменка зимой
Были раньше в Суздале и притоки Каменки – речки Мжара и Гремячка. Да только за прошедшие века совсем исчезли они под застройкой и полями. И если Мжара исчезла без следа, то Гремячка отдала свое название одноименным улице и переулку, где она раньше протекала.
Что же касается интересующей нас рыбы, то ею местные речки изобиловали. Тот же Анания Федоров пишет, что еще 300 лет назад
За рекой Нерлью были свои «рыбные места». Зарецкая десятина славилась своими промыслами. В ней «многие болота, реки и речки малыя и большие весьма рыбныя имеются, и рыба вкусна и сладка».
Более серьезной рыбы в этих местах не ловилось. Хотя стерлядь и случалась в те времена даже в Клязьме, протекающей по юго-востоку Владимирской губернии. Понятно, купцы привозили из не так уж и далеко протекающей Волги осетров, белуг и севрюг. Но это ж не повседневная кухня для народа. Которая складывалась столетиями.
Находящаяся в 150 верстах от Суздаля Решма – одно из стариннейших сел Верхневолжья – также имела рыбную репутацию. История села теряется в веках. Однако уже в XVI столетии Решма – крупная торговая слобода. Издавна, едва Волга освобождалась из-подо льда, купцы устремлялись по ней со своими товарами. Местная ярмарка носила название Макарьевская – по имени обители, находившейся близ большого торгового села. Как отмечают хроники, «та слобода в рыбных ловлях немалое имеет достоинство, понеже по Волге те места к рыбной ловле имеются способны, и кроме своего довольства во многие города рыбу отпускают, како то в Суждаль, Кострому, Юрьевец, Кинешму и протчие, а наипаче то лов бывает белым рыбицам, стерлядям, осетрам и севрюгам»[2].
Но и ближе к Суздалю встречались «заповедные» места для рыбаков. Всего в верстах пятидесяти существовало село под названием Клязьмински городок. Оно и сегодня существует в Ковровском районе Владимирской области. А в XVIII веке оно было
Мы не раз встречали в русских литературных памятниках и исследованиях наших историков сведения об изобилии рыбы на Руси. По сути Владимиро-Суздальская земля в домонгольский период – это относительный оазис продовольственного благополучия. Но все меняется. Кризис XIII века (а именно такое понятие существует в исторической науке) – похолодание, истощение прежних промыслов зверя, упадок транзитных торговых путей – имел весьма неоднозначные последствия. Наряду с монгольским игом он в чем-то послужил катализатором развития, а в каких-то аспектах – затормозил его на столетия. Впрочем, и в XIV–XV веках положение большинства населения не сильно изменилось.
Установленный монголами размер дани плавно перешел к местным князьям. Начавшаяся централизация власти также не облегчила положение крестьянина. Постепенно растет население, увеличиваются города, прирастает количество людей, не занятых в сельском хозяйстве. В этой связи многочисленные цитаты из Герберштейна о том, как на Руси можно было руками ловить зайцев и лебедей, а рыбу просто черпать ведром, – невольное преувеличение, отголоски давнего прошлого. Как справедливо отмечает русский историк А. Терещенко, «всего этого было вдоволь и дешево еще в конце XV века». «Сказания иностранных писателей XV–XVII веков о богатстве и изобилии России… оправдываются ныне только в отдаленных краях нашего отечества»[3].
Что касается рыбного дела, то его в Суздале очень успешно подминают под себя монастыри. Город издавна славился ими. В 1352 году заложен Спасо-Преображенский монастырь (позднее ставший Спасо-Евфимиевским). Чуть позже в 1364 году основан Покровский женский монастырь – место пострижения в монахини многих царских жен и дочерей. Невольной обитательницей монастыря была дочь Ивана III Александра, жена Ивана Грозного Анна Васильчикова, царевна Анастасия и десятки других аристократических особ.
Покровский монастырь сегодня
Содержание столь огромного хозяйства требовало расходов, которые покрывались в том числе и за счет контроля над местными промыслами. А уж рыбная ловля была удобна для этого. Для Великого князя Московского пожаловать монастырю рыбные промыслы в реке – тоже такая, не сильно обременительная вещь. Довезти эту рыбу до Москвы большую часть года все равно невозможно. Так пусть хоть для «богоугодного дела» послужит.
Вот так и отписывались монастырям целые участки рек и озер для прокорма. Иван III в 1484 году отписал Спасо-Евфимиевскому монастырю рыбные угодья на реке Каменке[4].
За «несанкционированный монастырем» лов рыбы любому крестьянину грозил неимоверный для него штраф в 2 рубля.
Впрочем, рыбный аппетиты города распространялись гораздо дальше. Так, сын Ивана Грозного Федор Иоаннович в конце XVI века пожаловал суздальскому Спасо-Евфимиевскому девичьему монастырю рыбные угодья аж на Белоозере, в селе Ухтомы. Сегодня по трассе между ними и Суздалем почти 570 километров. Страшно подумать, сколько это было верст в XVI веке на гужевом транспорте, да теми еще дорогами.
Между тем, позднее в 1606 году вопрос этот неожиданно стал актуальным. Пользуясь неразберихой в связи со сменой правителей и Смутным временем, дьяки схитрили. И оказалось, что царская грамота «не переписана» (не подтверждена) новым государем Василием Ивановичем Шуйским. Пришлось монахам прибегать к долгой переписке с Москвой:
«1606 г. 31 Августа. Подтвердительная жалованная грамота Покровскому Суздальскому монастырю на рыбныя ловли на Белоозере.
Се яз царь и в. к. Василий Иванович в. р. пожаловал есми Покровскаго девича монастыря что в Суздале игуменью Ольгу с сестрами или по ней в том монастыре иная игуменья будет. Били нам челом, а сказали в прошлом де в 93-м году дана им блаженные памяти государя ц. и в. к. Федора Ивановича в. р. грамота на Велоозеро на рыбную ловлю за приписью дьяка Семейки Омельянова, а (на) наше де царьское имя та жаловальная грамота не переписана, и нам бы их пожаловати велети (ту жа)ловальную грамоту переписати на наше царьское имя. А в прежней их жаловальной грамоте написано: (Пре)чистые дей обители жалованья блаженные памяти государя ц. и в. к. Ивана Васильевича в. р. в Белоозерском уезде селцо Ухтома з деревнями дано для рыбные ловли на монастырской обиход, и в Веле де озере им рыбы ловити не дадут, и государь [13] ц. и в. к. Федор Иванович в. р. пожаловал их велел им в Белеозере на монастырской обиход одним неводом зимою и летом ловити рыбу безоброчно, а иными неводы безоброчно рыбы не ловили, а буде похотят иными неводы и лотками на Белеозере рыбу ловити, и на них с прибылых неводов и с лоток оброк имати по указу Дана грамота на Москве лета 7114-го августа в 31 день»[5].
Наступившие новые времена Петровской эры не принесли особого изменения в рыбную сферу города. По-прежнему, монастыри контролируют промысел. Но вот только обратим внимание на одну деталь. Она о том, что разнообразие этого промысла в Суздале как-то сокращается. И для московских почетных гостей проще становится привезти рыбу с собой. Инокиня Елена – это такой псевдоним царицы Евдокии Федоровны (ур.Лопухиной, 1669-1731) – неудачной жены Петра I. «И была принцесса лицом изрядная, токмо ума посреднего и нравом не сходная к своему супругу, отчего всё счастие своё потеряла и весь род свой сгубила… Правда, сначала любовь между ими, царём Петром и супругою его, была изрядная, но продолжалася разве токмо год. Но потом пресеклась; к тому же царица Наталья Кирилловна невестку свою возненавидела и желала больше видеть с мужем её в несогласии, нежели в любви. И так дошло до конца такого, что от сего супружества последовали в государстве Российском великие дела, которы были уже явны на весь свет…»[6]
23 сентября 1698 года Лопухину отправили в Суздальско-Покровский монастырь (традиционное место ссылки цариц), где она была пострижена под именем Елены. Архимандрит обители не согласился постричь её, за что был взят под стражу. В Манифесте, позже изданном в связи с «делом царевича Алексея», Пётр I сформулировал обвинения против бывшей царицы — «…за некоторые её противности и подозрения». Полагаем, что 99% российских жен даже сегодня на основании этих мужниных обвинений могли бы быть сосланы в монастырь. Впрочем, как говорится, еще не вечер. И потребность в росте монастырского населения в свете решений партии и правительства все возрастает.
Так вот, в показаниях игумена Симона о приездах инокини Елены в монастырь содержатся любопытные детали. Оказывается, уже в конце XVII века москвичи предпочитают привозить в Суздаль свою рыбу[7]:
Не показатель ли это того, что качество суздальской «рыбной продукции» к тому времени несколько упало? И не подходило даже под стандарты «уволенной» царицы?
Но, как модно сейчас говорить, «не все так однозначно». Михаил Семевский оставил в 1860 году подробнейшее описание суздальского Спасо-Евфимиевского монастыря. Именно ему принадлежит этот фрагмент[8] о монастырской кухне, который цитировался даже в XX веке коммунистическими авторами. Они приводили эту цитату в качестве подтверждения того, как «паразитировали на народном труде церковники».
Что тут сказать? Обмана здесь никакого нет. Все так и было. Просто нужно понимать, что это не повседневная кухня монастыря. А то, что делалась специально для именитых гостей из Москвы. Так что апологетам социализма здесь не на чем особо «топтаться». Именно так же в каком-нибудь Челябинске, Владимире или Херсоне принимали бы генерального секретаря ЦК КПСС. Кормя его осетрами, когда народ давился в очереди за копеечной колбасой. В этом смысле наша история вполне себе ходит по кругу.
Но проходит лет сто пятьдесят, и что же мы видим? Былая рыбная слава Суздаля постепенно «сходит на нет». Где они те осетры и стерляди? И даже приличная уха уже не так популярна среди горожан. Тот же Михаил Семевский с грустью приводит свой разговор с привратником Покровского монастыря в 1860-м году:
Надо ли говорить, что в последующее столетие ничего к лучшему не изменилось. Советский период, хоть и отменил все эти монастырские привилегии (вместе с монастырями), количество рыбы не увеличил. А строительство каскадов гидроэлектростанций на Волге при Хрущеве сделало осетровых в Клязьме и Оке ностальгическим воспоминанием.
Вот и попробуем разобраться почему рыба в Суздале (как и во многих городах Центральной России) не превратилась в местный специалитет. На мой взгляд, здесь несколько причин:
- Оскудение существенных для раннего Средневековья рыбных ресурсов Владимиро-Суздальской земли в связи с ростом населения в XIII-XV веках.
- Превращение рыбы в товар, поставляемый для нужд Москвы, что неминуемо сокращало его потребление «на месте». Учитывая, что рыба всегда имела вторичный характер в иерархии местных кулинарных ценностей, это способствовало ее «вымыванию» из местной кухни.
- Ограничение вылова рыбы в результате монастырского (как в Суздале) или вообще помещичьего землевладения. Население могло заниматься рыбной ловлей лишь в «согласованных» с хозяином рамках, т.е. отдавать ему часть улова, платить пошлину. Штрафные санкции за незаконный лов рыбы были настолько чрезмерными, что приводили к закабалению нарушителя.
- В результате рыба на столе претерпела любопытную трансформацию. Простая рыба (окунь, карась) стала неинтересна для «парадной» кухни. То есть для ее основных «законных» потребителей. А более деликатесная осетрина, белуга, севрюга были не местными, а привозимыми с Волги. Таким образом, барская, монастырская кухни ушли в сторону привозной рыбы. А местная традиционная кухня, будучи постоянно ограниченной в рыбной ловле, просто переключилась на другие продукты.
[1] Историческое собрание о богоспасаемом граде Суждале. Ключаря тамошнего Собора Анании Федорова. // Временник Императорского Московского общества истории и древностей российских. Кн.22. М., 1855. С.3.
[2] Временник Императорского Московского общества истории и древностей российских. Кн.22. М., 1855. С.106.
[3] Терещенко А. Быт русского народа. СПб., 1848. С. 232.
[4] Акты исторические, собранные и изданные Археографической комиссией. Т.I (1334-1598). СПб., 1841. С.139.
[5] Гневушев А.М. Акты времени правления царя Васили Шуйского. М., 1914. С.12.
[6] Русская старина. СПб., 1890, октябрь. С.238.
[7] Временник Императорского Московского общества древностей российских. Кн.24. М., 1856.Ч.III. С.51.
[8] Семевский М.И. Покровский девичий монастырь в городе Суздале. Место заточения А.Ф.Лопухиной.// Русский вестник. Т.XXX. М., 1860. С.564.
![[identity profile]](https://www.dreamwidth.org/img/silk/identity/openid.png){kind=small}
no subject
Date: 2017-02-15 10:30 am (UTC)no subject
Date: 2017-02-15 10:56 am (UTC)no subject
Date: 2017-02-15 11:27 am (UTC)no subject
Date: 2017-02-15 11:39 am (UTC)А то вот еще сеть кафе-кондитерских Щуколодница.
no subject
Date: 2017-02-15 06:58 pm (UTC)Более изысканные блюда, как мне кажется, почти все заимствованы из кухонь других стран.
no subject
Date: 2017-02-15 07:18 pm (UTC)no subject
Date: 2017-02-15 07:28 pm (UTC)no subject
Date: 2017-02-15 07:37 pm (UTC)У меня есть фантазия замутить у себя что-то типа гостиницы в сельском стиле с небольшим ресторанчиком русской кухни, так что если получится, то показать смогу :)
no subject
Date: 2017-02-15 07:54 pm (UTC)no subject
Date: 2017-02-15 08:01 pm (UTC)жареный карась очень легко отчищается от костей - они остаются с позвоночником. У жаренного карасика " филе" - пару миллиметров.